Королевские ворота
Калининград один из самых загадочных и необычных городов. Это место, где одновременно сосуществуют старый Кёнигсберг и современный Калининград. Окутанный тайнами и легендами этот город привлекает большое количество туристов. Здесь жили такие известные люди как великий философ Иммануил Кант, а фантастические истории Эрнеста Теодора Амадей Гофмана известны многим во всем мире. Это место примечательно и тем, что здесь проходили пышные коронации королей, совершались научные открытия, хранились драгоценные произведения искусства. Историческое прошлое и сейчас ощущается на каждом шагу: брусчатые улицы, форты, кирхи, орденские замки, соседство немецкой, советской и современной архитектуры.
История Калининграда
История Калининграда (Кёнигсберга) и Калининградской области насчитывает более 8 веков. На этой земле долгое время проживали племена пруссов. В XIII в. на территорию Юго-Восточной Балтики пришли рыцари Тевтонского ордена, которые покорили проживавшее здесь автохтонное население. В 1255 году была построена крепость на возвышенном берегу реки Прегель и названа «Кёнигсберг», что значит «Королевская гора». Существует версия, что крепость названа в честь чешского короля Пржемысла (Пшемысла) II Оттокара, который возглавлял крестовый поход в Пруссию. Возле замка постепенно образовались три небольших, но тесно связных между собой города: Альтштадт, Кнайпхоф и Лёбенихт. В 1724 году эти города официально объединились в один город с общим названием Кёнигсберг.
В 1544 году первым светским правителем герцогом Альберхт в городе был построен университет Альбертина, сделав Кёнигсберг одним из центров европейской науки и культуры. Достоверно известно, что в составе Великого посольства Кёнигсберг посещал русский царь Пётр I.
В 1657 году Прусское герцогство освободилась от ленной зависимости от Польши, а в 1701 году курфюрст Бранденбургский Фридрих III был коронован как Фридрих I, в результате чего Пруссия стала королевством.
В 1756 году началась Семилетняя война, в ходе которой русские войска заняли территорию королевства, после чего жители Пруссии принесли присягу на верность российской императрице Елизавете Петровне. Таким образом, вплоть до смерти императрицы эта территория являлась частью Российской Империи. В 1762 году Пруссия была вновь возвращена немецкой короне. После разделов Польши в XVIII в. Пруссия получила часть польских территорий. С этого времени та территория, на которой сейчас находится Калининградская область, стала именоваться Восточной Пруссией.
Вид на Кафедральный Собор
Перед Второй мировой войной Кёнигсберг был крупным и красивым городом с развитой инфраструктурой. Жителей и гостей города привлекали многочисленные магазины, кафе и ярмарки, прекрасные скульптуры, фонтаны, парки – складывалось ощущение города-сада. В 1933 году к власти в Германии пришёл А. Гитлер. Началась Вторая мировая война. В августе 1944 года в результате двух налетов английской авиации большая часть города была превращена в руины. В апреле 1945 года русские войска штурмом взяли Кёнигсберг. После Второй мировой войны на основании решений Ялтинской и Потсдамской конференций с 1945 года треть бывшей Восточной Пруссии стала принадлежать СССР, и с этого момента начинается новый этап в истории янтарного края. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1946 года здесь была образована Кёнигсбергская область, которая вошла в состав РСФСР, а 4 июля ее административный центр был переименован в Калининград, а область — в Калининградскую.
Сегодня немало чудесных уголков былого Кёнигсберга, артефактов прошлого, создают неповторимую ауру Калининграду. Кёнигсберг, как исчезнувшая Атлантида, манит и зовет на поиски и новые открытия уже изведанного и еще неизвестного. Это единственный город в России, где можно встретить подлинную готику, романо-германский стиль архитектуры и современность большого города.
Редкий город России может похвастать такой богатой историей как Кенигсберг-Калининград. 759 лет - это серьезная дата. «Комсомолка» предлагает облегченную версию многовековой истории.
Изменить размер текста: A A
ПРУССЫ…
Давным-давно на территории сегодняшней Калининградской области обитали племена пруссов. Историки до сих пор спорят, то ли славянами были эти пруссы, то ли предками современных литовцев и латышей, то есть балтами. Последняя версия наиболее предпочтительна и признана официально.
Пруссы ловили рыбу, бродили по дремучим лесам в поисках дичи, возделывали поля, добывали янтарь, который затем продавали купцам из Римской империи. Римляне платили за солнечные камушки звонким серебром, о чем свидетельствуют многочисленные находки на территории Калининградской области римских денариев и сестерциев. Пруссы поклонялись своим языческим богам - и главному богу Перкунасу - в священной роще Ромове , находившейся где-то в районе современного Багратионовска .
Пруссы в общем-то были настоящими дикарями и кроме своих удивительных богов не почитали ничего и никого святого. А поэтому с легкостью переходили границу и вторгались в соседнюю Польшу . Чтобы пограбить. Это сегодня мы ездим к полякам за продуктами, а они к нам за бензинам. То есть осуществляем своего рода обмен. Тысячу лет назад торговые связи были не налажены, местного приграничного сотрудничества не существовало, зато опустошительные набеги прусских вождей на польские деревни были заурядным явлением. Но и самим пруссам подчас приходилось туго. Время от времени на прусский берег высаживались викинги - суровые блондины в рогатых шлемах. Они безжалостно грабили прусские поселения, издевались над прусскими женщинами, а кое-кто из этих голубоглазых людей даже основал собственное поселение на нашей земле. Одну из таких деревень откопали археологи в нынешнем Зеленоградском районе. Она носит название Кауп. Правда, позже пруссы собрались силами, напали на Кауп и сровняли его с землей.
…И РЫЦАРИ
Но вернемся к прусско-польским отношениям. Поляки терпели-терпели бесчинства пруссов и в какой-то момент не выдержали. Написали письмо Папе Римскому с просьбой организовать против язычников крестовый поход. Папе эта идея пришлась по вкусу. К тому времени - а было это в середине XIII века - крестоносцам здорово наваляли на Святой земле, и крестоносное движение стремительно приходило в упадок. И поэтому идея покорить прусских дикарей получила продолжение. Тем более что лет за 300 до этого пруссы жестоко расправились с миссионером Адальбертом, который миром попытался обратить их в христианскую веру. Сегодня на месте предполагаемой гибели святого возвышается деревянный крест.
![](https://i1.wp.com/s14.stc.all.kpcdn.net/share/i/4/754264/wx1080.jpg)
Петр Первый посетил Кенигсберг в 1697 году. Больше всего его впечатлили фортификационные сооружения. В частности, крепость Фридрихсбург. "Построю себе такую же", - подумал Петр. И построил.
В итоге в начале XIII века на берегах Балтики появились рыцари Тевтонского ордена с черными крестами на белых плащах, которые огнем и мечом начали покорять Пруссию . В 1239 году построили первый замок на территории нашей области - Бальга (его руины на берегу залива до сих пор может увидеть очарованный странник). А в 1255 году появился и Кенигсберг . В тот раз тевтонские рыцари предложили возглавить поход богемскому королю Оттокару II Пржемыслу. Говорят, что именно в честь короля и назван был город, точнее замок, еще точнее, деревянная крепость, которая появилась на высоком берегу реки Прегель в двух шагах от прусского поселения Твангсте. Принято считать, что Кенигсберг был основан в январе 1255 года, под занавес похода Оттокара, хотя некоторые историки в этом сомневаются: не могло начинаться никакое строительство в январе месяцев, когда прусские холмы и равнины утопали в снегу! Вероятно, дело было так: в январе месяце Оттокар вместе с великим магистром Тевтонского ордена Поппо фон Остерна поднялся на холм и произнес:
Здесь будет замок заложен.
И воткнул в землю меч. А собственно строительные работы начались уже по весне.
Через несколько лет вблизи деревянного замка, который вскоре перестроили в камне, появились гражданские поселения - Альтштадт , Лебенихт и Кнайпхоф.
КАК МАГИСТР СТАЛ ГЕРЦОГОМ
Поначалу Тевтонский орден дружил с Польшей, но потом поссорился. Полякам, как воздух, нужен был выход к морю, а все прибрежные земли, включая территорию нынешнего Поморского воеводства принадлежали братьям-рыцарям. Дело не могло окончиться миром, поэтому в 1410 году началась Великая война между Орденом и Польшей. На стороне последней выступило и Великой княжество Литовское, которое и до этого сильно досаждало крестоносцам. Например, в 1370 году войска двух литвских князей Кейстута и Ольгерда не дошли до Кенигсберга каких-то жалких 30 километров -- были остановлены рыцарями в битве при Рудау (поле битвы находится в окрестностях поселка Муромское). В общем, грозные были ребята, эти литовцы. Не удивляйтесь: это сейчас Литва размером с наперсток, а тогда была вполне себе мощным государством. И даже с имперским амбициями.
![](https://i1.wp.com/s10.stc.all.kpcdn.net/share/i/4/754265/wx1080.jpg)
Иммануил Кант любил гулять по историческому центру Кенигсберга. В этих прогулках и родилась "Критика чистого разума". Да и все остальное тоже.
Но вернемся в 1410 год. Тогда Польша с Литвой объединились и положили на лопатки Тевтонский орден в эпической битве при Грюнвальде. После этого удара, где полегло добрая и лучшая часть крестоносного воинства во главе с великим магистром Ульрихом фон Юнгингеном, Орден уже не оправился. Через несколько десятилетий началась Тринадцатилетняя война, в результате которой Тевтонский орден потерял большую часть своих земель, включая столицу - замок Мариенбург . И вот тогда великий магистр переехал в Кенигсберг, который соответственно стал столицей. Кроме того, Орден попал в вассальную зависимость от Польши. В таком положении духовное государство существовало еще порядка 75 лет, пока превратившийся к тому времени из католика в протестанта великий магистр Альбрехт Гогенцоллерн не упразднил орден и не основал Прусское герцогство. Сам же при этом став первым герцогом. Впрочем, это обстоятельство не ликвидировало зависимость от Польши. Но надо сказать, что Альбрехта это если и тяготило, то только в вопросах внешней политики. Поэтому на внешнюю политику Альбрехт положил жирный крест и вплотную занялся политикой внутренней. При нем был создан Кенигсбергский университет Альбертина, при нем отмечен рост просвещения, развития искусства и всякого рода ремесел.
После Альбрехта правил Иоанн Сигизмунд. После Иоанна Сигизмунда герцогом стал Фридрих Вильгельм. При нем Кенигсберг, равно как и вся Пруссия, наконец-то избавился от польской зависимости. Мало того, при этом герцоге Пруссия объединилась с германской землей Бранденбург , и Кенигсберг потерял столичный статус. Столицей новообразованного государства стал набирающий обороты берлин . А в 1701 году уже при следующем Гогенцоллерне - Фридрихе I - государство преобразуется в королевство Пруссия. Незадолго до этого, кстати, произошло весьма примечательное событие. Кенигсберг посетил молодой русский царь Петр в рамках дипломатической миссии, известной как Великое посольство. Он поселился в одном из частных домов Кнайпхофа и занимался в основном осмотром фортификационных сооружений. Посмотрел, изучил и уехал дальше - в Голландию .
КАНТ, НАПОЛЕОН И ПЕРВЫЙ ТРАМВАЙ
В 1724 году Альтштадт, Лебенихт и Кнайпхоф объединились в один город, и с этого момента начинается история города Кенигсберга в полном смысле этого слова (до этого Кенигсбергом называли только замок). Год этот вообще выдался богатым на события. В 1724-м родился великий философ Иммануил Кант - самый знаменитый кенигсбержец за всю его многовековую историю. Кант преподавал в местном университете, был равнодушен к женщинам (как говорят) и любил гулять по узким улочкам центральной части Кенигсберга, которых сегодня, увы, нет. А в 1764 году философ даже стал подданным Российской империи. Все дело в том, что во время Семилетней войны против прусского короля Фридриха Великого ополчилась добрая половина Европы . В том числе и России . Разгромив пруссаков в битве при Гросс-Егерсдорфе (в нынешнем Черняховском районе), русские войска чуть позднее, в 1758 году, вошли в Кенигсберг. Восточная Пруссия перешла к Российской империи и пробыла под сенью двуглавого орла до 1762 года, когда русский царь Петр III заключил мир с Пруссией и вернул пруссакам Кенигсберг.
![](https://i1.wp.com/s9.stc.all.kpcdn.net/share/i/4/754267/wx1080.jpg)
В начале XIX века у Пруссии и Кенигсберга наступили тяжелые времена. И все благодаря Бонапарту ! Земля стала ареной ожесточенных сражений. В начале февраля 1807 года возле Прейсиш-Эйлау (сегодняшний Багратионовск) сошлись армии Наполеона и русские отряды под командованием Беннигсена, усиленные 10-тысячным корпусом пруссаков. Битва была крайне ожесточенной и кровопролитной, длилась много часов и не принесла победы ни одной из сторон. Спустя полгода Наполеон схлестнулся с русскими армиями под Фридландом (современным Правдинском), и на этот раз французы одержали победу. После этого был заключен выгодный для Наполеона Тильзитский мир.
![](https://i1.wp.com/s12.stc.all.kpcdn.net/share/i/4/754266/wx1080.jpg)
Впрочем, были в позапрошлом веке и позитивные события. Скажем, в 1807 году прусский король отменил личную зависимость крестьян от помещиков, а также привилегии дворян по владению землей. Отныне все граждане получали право продавать и покупать землю. В 1808 году была проведена городская реформа - все важнейшие городские дела передавались в руки выборных органов. Крепло и коммунальное хозяйство города, развивалась, как сейчас говорят, инфраструктура. В 1830 году в Кенигсберге появился первый водопровод, в 1881 году открылась первая линия конки, в 1865 году пошел первый поезд по линии Кенигсберг - Пиллау. В 1895 году была открыта первая трамвайная линия. Кроме того, к концу XIX века вокруг Кенигсберга было построено оборонительное кольцо укреплений, состоящих из 12 фортов . Это кольцо, кстати, в более-менее сносном состоянии сохранилось до наших дней.
История прошлого века хорошо известна. Кенигсберг пережил две мировые войны, в результате второй из них в 1946 году превратился в Калининград . А незадолго до этого произошло, пожалуй, самое трагическое событие в истории города - английская бомбардировка. В августе 1944 года вся центральная часть древнего города превратилась в прах и пепел.
Семилетняя война началась в 1756 году несколькими сражениями армии Австрии и Франции против прусских войск. Российская армия под командованием фельдмаршала Апраксина выступила в поход против Пруссии весной 1757 года из Риги по двум направлениям: через Мемель и Ковно. Она вышла на территорию Пруссии, продвинулась за Инстербург (г. Черняховск). У деревни Гросс-Егерсдорф (ныне несуществующей, Черняховский район) 30 августа в ожесточенном сражении российская армия нанесла поражение прусским войскам под командованием фельдмаршала Левальда. Путь на Кенигсберг был открыт!
Однако войска неожиданно повернули назад и через Тильзит покинули Пруссию. В руках русских остался только город Мемель. Причину отступления русской армии до сих пор являются темой для споров. Но считается, что истинными причинами были - недостаток продовольствия и убыль людей. Тем летом у русских войск оказались два противника: прусская армия и погода.
Во втором походе против Пруссии осенью 1757 года во главе армии стал генерал-аншеф Виллим Виллимович Фермор (1702-1771). Задача была прежней - при первой возможности занять Пруссию. В три часа ночи 22 января 1758 года из Каймена выступила русская пехота и к одиннадцати часам заняла форштадты Кенигсберга, который фактически оказался в руках русских. К четырем часам дня Фермор во главе отряда въезжал в город. Маршрут его движения был таков: со стороны нынешнего Полесска к центру города ведет улица Фрунзе (бывшая Кенигштрассе, а в период описываемых событий - Breitstrasse, в русских документах того времени эта улица переводилась буквально «Широкая улица»). По ней Фермор со свитою, проследовав сквозь толпу любопытных зрителей, въехал в замок. Там его встретили представители прусских властей во главе с Лесвингом и преподнесли «ключи от города» (скорее, конечно, символ, знаменующий историческое событие).
Кстати, в Кенигсберге, когда в него вошли русские войска, было восемнадцать церквей, из которых 14 лютеранских, 3 кальвинистских и одна римско-католическая. Православных не было, что было проблемой для появившихся русских жителей. Выход нашли. Русские церковнослужители остановили свои выбор на здании, известном впоследствии как Штайндаммская кирха. Это была одна из наиболее старых кенигсбергских церквей, основанная еще в 1256 году. С 1526 года ею пользовались польские и литовские прихожане. А 15 сентября 1760 года торжественно состоялось освящение церкви.
Надо отметить тот факт, что победители вели себя в Пруссии миролюбиво. Они предоставили жителям свободу веры и торговли и открыли им доступ на русскую службу. Двуглавые орлы везде заменили собой прусские. В Кенигсберге выстроили православный монастырь. Стали чеканить монету с изображением Елизаветы и подписью: Elisabeth rex Prussiae. Русские намерены были обосноваться в Восточной Пруссии прочно.
Но вот в России происходит смена власти. Умирает императрица Елизавета Петровна и на русский престол восходит Петр III, как известно ярый сторонник Фридриха II. В трактате от 5 мая 1762 года Петр III безоговорочно отдавал Фридриху II все территории, прежде занятые русскими. 5 июля кенигсбергская городская газета уже вышла, увенчанная прусским гербом. Началась передача власти в провинции. 9 июля в России совершается переворот и на царский престол восходит Екатерина II, но все же российское правление в Пруссии заканчивалось. Уже 5 августа 1762 года последний российский губернатор Пруссии Воейков Ф.М. (1703-1778) получил предписание окончательно приступить к передаче провинции, отныне во внутренние дела Пруссии не вмешиваться, разрешить прусским гарнизонам занимать крепости.
3 сентября 1762 года - начало вывода русских войск из Пруссии. А 15 февраля 1763 года подписанием Губертусбургского мира завершилась Семилетняя война. Фридрих II скончался от простуды 17 августа 1786 года в Потсдаме, не оставив прямого наследника.
Может быть в этой легенде ни грамма правды, но она мне безумно нравится. Не полинитесь и прочитайте ее до конца.
Весной 1255 г., после успешного зимнего похода на Пруссию великого магистра Тевтонского ордена (Его полное и официальное название - Ordo Domus Sanctae Mariae Teutonicorum «Орден дома Святой Марии Немецкой»). Попо фон Остерна, маркграфа Бранденбургского Отто III, эльбингского князя Генриха фон Майссена и Богемского короля Оттокара II Пржемысла, по совету последнего, на берегу реки Прегель, недалеко от ее впадения в залив Фришесхаф, был заложен замок.
Это было не первое укрепление из построенных немецкими рыцарями на земле пруссов. К 1240 г. они возвели уже двадцать один укрепленный пункт, и каждый стоял либо на месте захваченных прусских крепостей - таковыми, например, были замки Бальга, Ленценбург, Кройцбург, - либо на стратегически выгодном участке, утверждающем военные позиции Тевтонского ордена на этой земле.
Но замок, построенный на берегу Прегеля, был особенным.
После восстания пруссов в 1242 - 1249 гг., когда многие орденские укрепления были разрушены, находящиеся рядом с ними города сожжены, а населявшие их немецкие колонисты вырезаны, стало ясно, что окончательное и реальное утверждение власти христианства над язычниками-пруссами на этих землях даст не просто военная победа. Эту власть нужно было подкрепить особым магическим актом, который изменил бы самые идейные основания всей этой территории, оставил бы прусских богов без их священной силы и тем ослабил бы прусские племена, лишил бы их известного на весь край воинского духа.
Именно эту функцию должен был выполнить замок на берегу Прегеля. Его решено было поставить на поросшей священными дубами возвышенности, которую пруссы называли Тувангсте и которой поклонялись, считая местом обитания своих богов.
Ранним утром 7 апреля 1255 года отряд из десяти рыцарей во главе с Бурхардом фон Хорнхаузеном, ставшим впоследствии комтуром замка, вышел по последнему весеннему снегу из Бальги и направился к месту намеченного строительства.
Ехали не спеша, наслаждаясь первым весенним солнцем. В середине дня остановились на отдых в старой прусской крепости, захваченной орденом лет пятнадцать назад и названной Ленценбург (к настоящему времени эта крепость не сохранилась).
Утром следующего дня отправились дальше, зная, что до места доберутся только к вечеру. Переправляясь в полдень через реку Фришинг (ныне это река Прохладная), отметили про себя, что планируемый в месте ее впадения в залив Фришесхаф замок в самом деле необходим, и понадеялись на его скорое строительство: поговаривали, что оно поручено магистром ордена маркграфу Бранденбургскому Отто III. (В 1266 г. Отто III действительно построил замок в этом месте и назвал его Бранденбург «на вечную память в честь маркграфства своего»). В 1267 г. замок был захвачен и сожжен пруссами, но в этом же году восстановлен рыцарями ордена. Здесь устроили и дневной привал. Настроение у всех было приподнятое: каждый знал, что ему выпало решать особую задачу ордена и святой христовой церкви, и это возвышало, давало чувство исключительности и даже избранности.
Никто и не подозревал, что станет участником важных, мистических событий, которые определят судьбу всего этого края на столетия вперед.
Ближе к вечеру подошли к Прегелю, или, как сами пруссы называли эту реку, Липце. По рыхлому льду, осторожно проводя лошадей между темными промоинами, перешли сначала на лесистый остров, с которого до Тувангсте было уже совсем рукой подать, а затем и на другой берег, прямо к той возвышенности, на которой, собственно, и долен был стоять замок.
Уже смеркалось. На пригорке слева, отделенном от Тувангсте небольшим ручьем, виднелось большое прусское поселение. К нему братья и направили лошадей, надеясь найти там ночлег и ужин.
Еще шесть лет назад орден находился в состоянии войны со всеми прусскими племенами. Но от крови устали все: и пруссы, и орденские братья - и перемирие было заключено. Оно было выгодно прежде всего ордену. Но довольны остались и пруссы: все, кого взяли в пленен и обратили в христианство, были выпущены на свободу с условием не возвращаться к язычеству. Однако многие не сдержали обещания. Посещая церковные службы, они после тайком приходили на капища в священные рощи и там ели вареное мясо и пили пиво - так, по их словам, они приносили жертвы своим богам.
Более коварно вел себя орден. Восстановив свои укрепления и увеличив гарнизоны - в том числе и за счет пруссов, сохраняющих свою верность христианству, - он приступил к дальнейшему освоению прусских земель. Вот и несколько месяцев назад был совершен большой поход на Самбию, сделавший влияние ордена еще более широким.
При всем этом внешний мир между орденом и пруссами пока еще соблюдался. В случае необходимости в прусских поселения братья могли найти и кров, и пропитание для себя и для своих лошадей, но главное и парадоксальное - помощь, необходимую при строительстве крепостей.
Бурхард фон Хорнхаузен знал все это и поэтому вел свой отряд к прусской деревне с легким сердцем. Завтра, 9 апреля 1255 года, с утра он соберет всех здоровых мужчин для работ по закладке замка, и в полдень вырубка дубов на вершине Тувангсте начнется. Все складывалось как нельзя более удачно. Работы будут проходить совсем недалеко от деревни пруссов, и братья смогут пожить в ней до зимы. А там и помещения крепости будут готовы. Вырубленные дубы будут использоваться тут же - они пойдут на строительство первых стен и башен.
От деревни, к которой направил свой отряд Бурхард фон Хорнхаузен, далеко тянуло в студеном вечернем воздухе обитаемым человеческим жильем. Вкусно пахло дымом, свежим хлебом, жареным свиным мясом и коровьим навозом, все еще хранившим ароматы сухих летних трав. Где-то звонко смеялись дети, и глухой мужской голос мягко успокаивал их. В расположенных высоко, под самыми тростниковыми крышами, окнах деревянных срубов трепетали отблески огня, горевшего в домашних очагах. А над крышами загорались первые вечерние звезды.
“Вот такой, мирной и простой, должна быть жизнь каждого христианина, - подумал Бурхард фон Хорнхаузен, въезжая в ворота деревни, - и братья нашего ордена себя не пожалеют, чтобы так было всегда”.
На теплый прием никто не рассчитывал, но он почему-то оказался даже холоднее, чем ожидалось. Мужчины хмуро приняли у братьев лошадей, женщины, не поднимая глаз и без единого слова, поставили на стол блюдо с хлебом, большие глиняные миски с сыром, кружки и кувшины с молоком. И все разошлись, оставив братьев одних в этом крепком, но вдруг оказавшемся неуютным доме с горящим в углу очагом, с накрытым столом, за который их так никто и не пригласил. И непонятно было, что делать дальше: то ли приступать к еде, не дожидаясь хозяев, то ли ждать их возвращения, борясь с голодом и покорно принимая их редкую неучтивость.
Все молчали. Вспыхивали и гасли искры на углях очага. Теплая тяжесть медленно, исподволь разливалась по телу, делая далекой и неважной мысль о еде. Вспоминался недавний поход на Самбию, несколько недель передышки в замке Бальга. Для многих эта земля стала уже своей - так братья о ней думали и так говорили. Нужно было лишь, чтобы святая вера Христова распространилась по всем ее уголкам, и именно им, братьям Тевтонского ордена, закалившим свое оружие и веру в самом Иерусалиме, выпала высокая миссия осуществить это. Ради этого стоило жить и умереть!
Кто-то тронул Бурхарда фон Хорнхаузена за плечо. Он оглянулся и увидел стоящего подле него старца в светлой шерстяной рубахе до пят, с простым веревочным поясом, в странном войлочном колпаке. В руке он держал высокий посох - длинный ствол молодого дерева, перевернутый корнями вверх. Ясным, проникновенным - совсем не старческим был его взгляд, но глубокая боль сквозила в этом взгляде.
“Это же Криве Кривайтис, верховных жрец пруссов,” - неожиданно для самого себя понял Бурхард фон Хорнхаузен. А с этим пониманием каким-то странным образом пришло и заведомое знание того, что он скажет сейчас.
Пристально глядя в глаза Бурхарда фон Хорнхаузена, Криве заговорил вдруг на рейнском наречии, но губы его при этом лишь едва подрагивали:
- Еще не поздно, - услышал Бурхард фон Хорнхаузен как бы в самом себе. - Остановитесь. Дорога, которую вам указал ваш король-маг Оттокар, приведет к бедам. Ваша нога не должна ступать на землю Тувангсте. Страшитесь попрания наших богов - никому не унизить солнце и небо, молодость и зрелость, море и землю. И не месть их неумолима. Нельзя вступить в битву с тем, что есть сама жизнь, и остаться безнаказанным. Скажите обо всем этом вашему королю-магу. А завтра возвращайтесь обратно в свой замок, чтобы делать то, что вы делали раньше и что предназначено вам судьбой.
Криве Кривайтис замолчал. Огонь в очаге вдруг ярко вспыхнул, озарив висящие по углам связки лука, пучки трав, шкуры на стенах, широкие лавки под ними, сидящих за столом братьев, которые, уже засыпая на ходу, устало ели то, что поставили на стол хозяева. Странным было все это. Как будто бы время изменило для Бурхарда фон Хорнхаузена свой ход.
Он вновь оглянулся, чтобы возразить Криве Кривайтису или, может быть, согласиться с ним, сказав о чем-то очень важном. Но его не было. Только невесть откуда взявшийся большой черный ворон под тростниковой крышей встрепенулся и, переступив с ноги на ногу, хлопнул крыльями.
Назавтра, проснувшись еще до восхода солнца, братья доели все то, что оставалось после вчерашнего ужина, и вышли из дома на улицу. Мужчины поселения уже стояли группой, ожидая братьев и что-то обсуждая с озабоченными лицами. Когда Бурхард фон Хорнхаузен подошел к ним, они все замолчали, повернулись к нему и один из них, по-видимому, самый главный выступил вперед и заговорил по-прусски, выбирая слова так, чтобы его можно было легко понять:
- Рыцарь, не нужно идти в Тувангсте. Нам сказали, что будет очень плохо. Есть много других мест. Мы вам поможем строить. Но в Тувангсте идти не нужно. Остановись, рыцарь.
Бурхард фон Хорнхаузен и сам в глубине души начинал чувствовать какое-то беспокойство. Радости от сознания доверенной ему и его товарищам миссии уже не было. Но мог ли он ослушаться великого магистра ордена Попо фон Остерна и не выполнить его приказ?
Он сделал над собой усилие, и знакомое возбуждение, такое же, как перед боем, начало охватывать его, заслоняя и беспокойство, и сомнение. Вынув меч из ножен и взяв его за лезвие, он поднял высоко над головой получившийся крест.
- С нами Господь Бог и крестная сила, - воскликнул он воодушевляясь сам и стараясь передать это чувство всем тем, кто должен был отправиться на строительство. - Вера будет знаменем нашим. Сказал Господь наш Иисус: если будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе: «перейди отсюда туда», и она перейдет, и ничего не будет невозможного для вас. С верой отправимся, и станем сильнее, и восславим Господа нашего и святую церковь!
Воодушевление Бурхарда фон Хорнхаузена действительно передалось окружающим. Пруссы хоть и нехотя, но все-таки направились вон из поселения в направлении Тувангсте.
И в тот самый момент, когда отряд выходил из ворот, Бурхарду фон Хорнхаузену как будто бы показалось, что в тени их стоит Криве Кривайтис и молча провожает его взглядом. Холодея и вновь начиная чувствовать обреченность, он явственно услышал уже знакомое: “Еще не поздно!” Но он взял себя в руки и увидел, что на самом деле в воротах никого нет. А отряд двигался все ровнее, организованнее, и остановить его было уже невозможно.
Солнце поднималось над лесистыми холмами в направлении Тувангсте, и братья вместе с пруссами шли в направлении солнца. “Это хороший знак. - подумал Бурхард фон Хорнхаузен. - Ex Oriente Lux, с Востока Свет”. Он старался почувствовать в себе легкость и уверенность. И силу, которая, казалось, поможет ему преодолеть любые преграды.
С этой уверенной легкостью все вошли в Тувангсте - и ничего не случилось. “Ну вот, - подумал Бурхард фон Хорнхаузен - все страхи были напрасны. Вера Христова сильнее язычества. Так было всегда и везде, так будет и теперь. А может быть, это даже и неплохо, что наш замок будет стоять на святом месте пруссов…”
На востоке лес Тувангсте заканчивался глубоким оврагом, по дну которого протекал довольно широкий и глубокий ручей. “А ведь благочестиво место это, - вновь подумалось Бурхарду фон Хорнхаузену, - благочестив и ручей. Так пусть он отныне будет называться - Лёбебах”.
На краю оврага и решено было строить крепость.
Все встали в круг, коротко помолились перед началом работы, Бурхард фон Хорнхаузен отдал приказ начинать. Но тут случилось вдруг нечто неожиданное и необъяснимое.
Из-за большого старого дуба, вблизи которого находилось само святилище пруссов - жертвенные камни, кострища, вырезанные из дерева и врытые в землю изображения богов, растянутые на шестах ритуальные завесы также с их изображениями, - вышел Криве Кривайтис, реальный, живой, из плоти и крови.
Он молчал, но у каждого из присутствующих вдруг недостало сил исполнить приказ Бурхарда фон Хорнхаузена. Никто не тронулся с места.
Бурхард фон Хорнхаузен, внутренне молясь воинству небесному, собрал всю свою волю и вновь, срывающимся голосом приказал начинать.
Но пруссы стояли молча, не поднимая глаз, вяло сжимая в руках топоры. Молча стоял и Криве Кривайтис подле старого дуба, и ветер легко шевелил его длинные седые волосы. Солнце сияло в вышине ярко и празднично. Было тихо - так тихо, что можно было услышать, как тает снег у корней деревьев с южной стороны и как через него пробивается к свету первая весенняя зелень. И никто не поднял топор, не размахнулся первым, не ударил по дереву, каждое из которых было для всего прусского народа свято.
Тогда за топоры взялись сами братья. Далеко вокруг разнеслись первые крепкие удары.
И что-то дрогнуло в мире. Порыв ветра, как стон, пронесся по лесу. Небо будто бы сжалось в испуге. Солнце стало каким-то усталым и нерадостным. Дубы странно напряглись - угрозой повеяло от них. И все: Бурхард фон Хорнхаузен, орденские братья, пруссы, обреченно стоявшие тут же, сам Криве Кривайтис - почувствовали, что из этого места и из их жизни уходит нечто важное и невосполнимое. Как будто бы девушка теряет невинность в присутствии посторонних, зло терзаемая чужой грязной плотью. И поправить это нельзя будет уже никогда.
От неожиданности и от несомненности происходящего братья вновь остановились.
Криве Кривайтис, с побелевшим лицом и странным огнем в глазах, выступил вперед. Необычная сила вдруг хлынула от него. Одна его рука взметнулась вверх, как будто бы он ловил ею что-то нисходящее с небес, другая простерлась к Бурхарду фон Хорнхаузену и подавленным братьям. Глухо, но вместе с тем внятно и отчетливо он произнес слова, которые упали на душу каждому из них тяжело, как камни:
- Вы, которые считаете, что пришли сюда навечно. Вы, говорящие и думающие о себе так, как будто бы знаете правду о мире. Вы, хитростью и силой заставляющие нас отречься от наших богов и поклониться кресту и тому, кто в мучении умер на нем. К вам обращаюсь я, Криве Кривайтис, верховный жрец пруссов. Силой Окопирмса, Перкуно, Потримпо и Патолло - верховных богов, открывшихся нам и нашим предкам и давших неодолимую жизненность всему сущему, силой этих богов, переполняющей наши души в битве, я реку вам.
Вы осквернили своими стопами наше святое место, и поэтому да будет оно проклято для вас в веках. Дни ваши на этой земле уже сочтены. Только семь раз возраст строящегося вами замка оборотится, и ночной огонь упадет с небес, чтобы превратить его и город вокруг в море огня. Придут другие, похожие на нас и сквозь крест поклоняющиеся таким же богам, и камня на камне не оставят от вашего замка. Мертвой станет эта земля. Каменный лед скует ее, и ничто не будет расти на ней, кроме диких трав. После возведут другой замок, выше прежнего, но и он останется мертвым и начнет рушиться еще не достроенным. Лукавый дух торгашества и обмана будет витать над этим местом. И даже погружение человеком своих рук в землю Тувангсте в стремлении вернуться к прошлому не снимет моего проклятия. Так будет, и слово мое твердо.
И лишь после того, как оно полностью исполнится, проклятие может быть снято. Это произойдет, если три жреца - один в слове, другой в вере, третий в любви и прощении - посадят на земле Тувангсте новый дуб, поклонятся ему с благоговением, зажгут священный огонь и вернут наших богов, принеся им жертву. И это вновь буду я, верховный жрец пруссов Криве Кривайтис, и мои жрецы Геркус и Сикко. Но у нас будут другие имена и другие жизни. Мы вернемся, чтобы свершить то, что написано на скрижалях Вечности.
Вновь наступило долгое молчание. О чем думали смущенные и по-настоящему испуганные орденские братья? Что чувствовали разбитые и подавленные пруссы? Об этом теперь уже никто не узнает.
Но тевтонцы все-таки первыми пришли в себя после этих слов. В глубокой тишине, переполнявшей теперь уже обычную дубовую рощу, спускавшуюся с высокого холма вниз, к водам Прегеля, раздался неуверенный стук одного топора, потом другого, третьего…
Стук становился все более частым, уверенным.
Часы судьбы начали печальный отсчет мгновениям жизни строящегося замка и города - Кенигсберга.
Берестнев Геннадий Иванович, д.ф.н., профессор
Вообще эта легенда называется "Начало Кенигсберга. Гипотетическая реконструкция", но мне это название не нравится.